Вообще разделение всех актёрских номинаций на кинопремиях на мужские и женские — это уже некое неравноправие: ладно бокс или общественные туалеты, но что ставится в основу различия мужской и женской актёрской игры? Почему роль подружки главного героя, которая на экране 20 минут фильма из двух часов будет при номинации отправится в главную женскую, просто потому, что в фильме изначально нет главного героя женского пола? 

 

Как оправдание того, что всё не так плохо, обычно предъявляются фильмы, в которых к удивлению зрителя, главных героем становится женщина. Мы привыкли к тому, что в экшен-фильмах если и есть женская роль, то как правило это либо сексапильная подружка главного героя, либо не менее сексапильная красотка с суперспособностями. Без этих героинь вполне можно было бы обойтись, и их сюжетная линия никак не влияет на основную идею фильма, но пышная грудь и латексный костюм только прибавляет зрителей к очередной экранизации комиксов. И тут вдруг в саге «Голодные игры» и в не менее успешном «Дивергенте» в центре внимания оказывается девушка. Перестаёт ли от этого объективироваться героиня и исполняющая её актриса? Ничуть. Она обязательно будет в окружении мужчин, стопроцентно будет впутана в любовную сюжетную линию, ну, и как обычно: маечки, брючки в обтяжку, растрёпанные волосы и томный взгляд.

 

 

 

Следующий вариант «женского кино» — это многочисленные мелодрамы и романтические комедии, выходящие словно как из копировального аппарата:  победа ли это феминизма? Отнюдь, это, скорее, ещё одно препятствие на его пути: какая бы ни была героиня красивая и успешная, она безусловно страдает от отсутствия мужчины и очень хочет быть с ним, несмотря ни на что. Женщина будет бросать карьеру, друзей, она сбежит от родителей, возможно даже покажет, что она может быть «сильной», но в итоге в награду её ждёт только любовь. 

 

 

2014 год выбросил на обсуждение критикам и зрителям сразу два абсолютно разных фильма, которые, независимо от их сюжета и тематики, вдруг связали с темой феминизма и образом женщины в кино. На самом деле, почву для этого подготовила ещё картина Джонатана Глейзера «Побудь в моей шкуре» 2013 года, в которой Скарлетт Йоханссон предстала в виде инопланетянки, похожей на «ночную бабочку» из девяностых, разъезжающую на фургоне и убивающей мужчин, но фантастический лейтмотив не давал критикам развернуться в волю. Работа же Дэвида Финчера, основанная на романе Гиллиан Флинн «Исчезнувшая», вдруг как обухом по голове ударила всех смотрящих: женщина-маньяк, которая в прямом и переносном смысле терзает мужчин рядом — явно переосмысление женской сущности, которая из рождающей становится бесплодно-разрушающей, причём, направленной именно на маскулинную часть общества. Надо сказать, что до этого Финчер подарил миру ещё один женский книжно-киношный яркий образ — Марлу Зингер из «Бойцовского клуба», которая так любила главного героя, что призналась ему в своём желании сделать от него аборт (аборт,  как возможность самой решить, что делать со своим телом, оказался противопоставлен вполне естественному физиологическому процессу беременности, который может произойти и без воли на то женщины).

 

 

Если «Исчезнувшая» стала неким изображением иной женщины в рамках коммерческого кино (а как ни крути, Финчер, уж никакой не арт-хаус), то в инди-кино появился свой «новый образец». Героиня странноватого нуар-хоррора «Девушка возвращается одна ночью домой» об иранском городе Бэд Сити, где помимо наркоторговцев, проституток и сутенёров обитает юная вампирша в чадре, которая ставит себя на место Аллаха и берётся вершить правосудие с помощью зубов, — это не просто некий абсурдный трешовый образ, который вдруг трансформируется под тяжестью стереотипов о восточном мире в абсолютное зло, а вполне рациональная ступень в развитии движения феминизма в рамках кинематографа. Обычно притесняемая восточная женщина, которая в рамках исламского мира практически не имеет никаких прав, а для западного мира является чем-то вроде ходящей бомбы в чёрном с головы до пят, вдруг становится на место главенствующей силы, которая в мире хаоса и преступлений не только в состоянии постоять за себя ночью на улице, но и решить, какая судьба уготована тому или иному  жителю городка.

 

 

Всё это говорит только об одном: проблема есть. Мы привыкли смотреть в молодёжных комедиях на мастурбирующих героев, никто уже не удивляется, когда вдруг в каком-то боевике герой поворачивается спиной к экрану, расстегивает ширинку, а вслед за этим раздаётся журчащий звук, но сцена сидящей на унитазе несколько минут экранного времени Джулианны Мур в фильме Дэвида Кроненберга «Звёздная карта» почему-то вызывает обсуждения, а представить себе, чтоб в кино поднялась тема менструации или климакса и вовсе невозможно. Ну а надо ли это — совсем другой вопрос.